Письмо
Я осознаю себя внутри сна. Я понимаю, что это сон, и моё физическое тело в это время лежит в кровати.
Медленно, на автопилоте, я иду по длинной прямой улице. Кое-где ходят люди. Кое-где проезжают машины. Реальность сна абсолютно неизменяема. Мне становится интересно: куда же это я собрался? Эта улица существует в реальной жизни, и раньше я часто по ней ходил.
В конце улицы с левой стороны стоит школа. В этот момент с правой стороны ко мне подходят мальчик и девочка. Такое ощущение, что они меня ждали. Мальчик совсем маленький, что-то типа Маколея Калкина в трёхлетнем возрасте. Девочка старше, и примерно на голову выше его. Девочка стоит сзади, и держит его за плечи. У обоих светлые волосы.
Девочка просит у меня денег. Я чётко понимаю, что в реальной жизни в такой ситуации детям денег давать нельзя, и спрашиваю: «А зачем вам нужны деньги»?
Девочка отвечает: «Мы хотим послать письмо своей маме».
Я нахожу компромисное решение, и говорю: «Давайте я куплю вам конверт, и мы вместе пошлём ей письмо».
Мы переходим на другую сторону дороги, и подходим к ларьку «Союзпечать». Этот ларёк тоже существует в реальной жизни. Я покупаю конверт, протягиваю его детям, и спрашиваю: «А как зовут вашу маму»?
Они отвечают: «Нашу маму зовут N». Одновременно я получаю её зрительный образ, да и не только зрительный.
Я знаю их маму. Очень хорошо знаю, но детей у неё нет. Вернее, я думал, что очень хорошо её знаю … Волосы у неё тоже светлые.
Конверт дети не берут, а просто стоят и смотрят на меня. Я тоже стою, смотрю на них, жду, и не могу понять, что происходит, и начинаю нервничать. Возникает ощущение, что они закончили выполнение заложенной в них программы и остановились. В этот момент реальность сна начинает растворяться, и сквозь неё, как сквозь туман проступает реальность общепринятая. Я увидел стены комнаты, и осознал себя лежащим в постели. Яркость восприятия обеих реальностей была одинаковой, а переход между ними делал их, чуть ли не равноценными.
За окном было раннее утро. Через пару часов я набираюсь наглости, звоню N, и рассказываю свой сон. В ответ – долгое молчание. Слишком долгое. Наконец я не выдерживаю, и говорю очень простым русским языком: «Такие сны просто так не снятся. Тем более мне. Ты больше ничего не хочешь рассказать? Сколько у тебя было абортов?»
И тут она взвивается: «Я так и знала, что сейчас ты это спросишь»! В течении нескольких минут, идёт сплошной поток эмоций, трудно переводимый на литературный русский язык.
Потом снова - очень длинная пауза, а далее, абсолютно вменяемым голосом звучит одна единственная ключевая фраза: «Я одно не могу понять: почему всё это сообщаешь мне именно ТЫ»?
* * *
Может быть, из-за чрезвычайной яркости сна, может, из-за чрезвычайной эмоциональности N, а может, из-за того, что информация подтвердилась, но эта история довольно долго не отпускала меня.